Проведен анализ современных публикаций, посвященных проблеме медикаментозного остеонекроза челюсти (МОНЧ) у пациентов, получающих антирезорбтивную терапию. Поскольку одним из важнейших факторов риска МОНЧ является доза антирезорбента, это осложнение встречается значительно реже у пациентов с остеопорозом по сравнению с пациентами онкологического профиля. Риск развития МОНЧ после экстракции зуба при приеме бисфосфонатов по поводу остеопороза составляет от 0 до 0,15%, при приеме деносумаба — 1%. Сформулированы основные правила ведения пациента с остеопорозом, получающего антирезорбтивную терапию, с тем, чтобы уменьшить риск развития МОНЧ. К ним относятся консультирование стоматологом перед началом лечения остеопороза, особенно пациентов с высоким риском МОНЧ. Необходимы санация полости рта и проведение инвазивных стоматологических вмешательств до начала антирезорбтивной терапии. В течение всего периода лечения остеопороза необходимо уделять внимание гигиене полости рта и своевременному консервативному лечению возникающих проблем. Пациента также необходимо предупредить о том, что при обращении к стоматологу он должен сообщать о том, что получает лечение остеопороза. Клиницист, занимающийся лечением остеопороза, должен знать признаки МОНЧ и информировать о них пациента. При развитии МОНЧ важно ведение пациента информированным стоматологом/челюстно-лицевым хирургом. При необходимости инвазивного стоматологического вмешательства решение о перерыве в лечении бисфосфонатами следует принимать индивидуально на основе анализа факторов риска МОНЧ и тяжести вмешательства, а при лечении деносумабом — проводить через 3–4 мес после последнего введения деносумаба. В части случаев может оказаться эффективным добавление терипаратида к комплексной терапии МОНЧ, проводимой стоматологом/челюстно-лицевым хирургом.

Обоснование. Несмотря на активное изучение роли дефицита витамина D в развитии различных заболеваний, наличие мер профилактики и лечения, направленных на коррекцию статуса витамина D, проблема широкой распространенности низкого уровня 25(OH)D среди всех слоев населения остается нерешенной.

Цель. Оценить частоту дефицита и недостатка витамина D среди взрослого населения, проживающего в регионах РФ, расположенных в широтах от 45° до 70°, а также провести анализ качества жизни в зависимости от уровня 25(ОН)D в сыворотке крови и факторов, определяющих риск развития дефицита витамина D.

Материалы и методы. Российское многоцентровое неинтервенционное регистровое исследование по методу поперечных срезов с участием 499 субъектов в период с октября 2021 г. по март 2022 г.

Результаты. По данным исследования, 69,14% добровольцев имели недостаток или дефицит витамина D. Встречаемость дефицита витамина D осенью 2021 г. была более выражена, чем осенью 2020 г. (+7%). Статистически значимых различий в частоте дефицита витамина D в регионах РФ не получено. Выявлены различия в концентрации 25(OH)D в сыворотке крови в зависимости от пола субъектов (p=0,002): лица мужского пола имели дефицит витамина D в 43,72% случаев, а недостаток и дефицит витамина D — в 75,7%, частота дефицита витамина D в женской популяции была меньше и составила 30,95%, а недостатка и дефицита витамина D — 62,7%. Помимо этого, наиболее часто дефицит витамина D встречался у молодых людей в возрастной подгруппе 18–25 лет (56,10%), где недостаток или дефицит витамина D с учетом статистического «взвешивания» были выявлены у 81,72% субъектов. Обобщенный дискриминантный анализ показал, что наибольший вклад в различия между совокупностями наличия/отсутствия недостатка или дефицита витамина D вносят употребление газированных напитков, масса тела, возраст, образование, семейное положение и употребление молочных продуктов.

Заключение. В настоящее время сохраняется высокая встречаемость дефицита витамина D на территории РФ, при этом разницы в статусе витамина D между северными и южными регионами нет. Мужской пол и молодой возраст (до 25 лет) являются факторами высокого риска развития дефицита и недостатка витамина D. Широкий спектр функций витамина D в организме человека обуславливает необходимость коррекции недостатка и дефицита, а также профилактики их развития.

Обоснование. Недостаточное количество точных данных о распространенности первичного гиперпаратиреоза (ПГПТ), многообразие клинических форм, отсутствие рутинного биохимического скрининга уровня кальция в сыворотке крови, а также сложности в топическом поиске аденомы диктуют необходимость детального изучения клинико-лабораторных особенностей ПГПТ.

Цель. Оценить клиническое течение и лабораторные особенности пациентов с ПГПТ на территории Тюменской области.

Материалы и методы. Проведен ретроспективный анализ историй болезни 201 пациента с верифицированным гистологически диагнозом ПГПТ, находившихся на стационарном лечении в хирургическом отделении №2 в ГБУЗ ТО «Областная клиническая больница №1» г. Тюмени в период с 2019 по 2021 гг. Изучены демографические и антропо­метрические данные, оценены лабораторные (паратиреоидный гормон, общий и ионизированный кальций, 25(OH)D) и инструментальные (УЗИ щитовидной и околощитовидных желез, КТ и МРТ органов шеи с контрастированием и без него, сцинтиграфия околощитовидных желез с технетрилом) методы исследования.

Результаты. Заболеваемость ПГПТ в Тюменской области составила 5,8 случая на 100 тыс. населения за 2019 г., в 2020 г. — 3,2 случая, в 2021 г. — 4,0 случая. Средний возраст всех пациентов с ПГПТ составил 60±11,05 года, 94,0% — женщины. Продолжительность заболевания от дебюта первых симптомов до момента постановки диагноза в среднем составила 2,0±1,3 года. Манифестная форма ПГПТ была выявлена у 80,1%, бессимптомная форма — у 17,9% обследуемых, нормокальциемическая — у 2,0% пациентов. Среди основных неклассических клинических проявлений, ассоциированных с ПГПТ, лидирующее место занимают заболевания сердечно-сосудистой системы (n=157), проявляющиеся в виде ишемической болезни сердца, гипертрофии левого желудочка, хронической сердечной недостаточности в 68,1% случаев; в 86,9% — артериальной гипертензией и нарушениями сердечного ритма — у 6,9% пациентов. Только у 13,9% (n=28) был исследован уровень 25(ОН)D, из которых у 68% диагностировано состояние его дефицита или недостаточности.

Заключение. Клинические проявления ПГПТ, в том числе ассоциированные с кардиоваскулярной патологией, диктуют необходимость рутинного исследования уровня кальция у данной категории пациентов, а также уточнения патогенетических механизмов, лежащих в основе этой взаимосвязи. Имеющиеся данные о вкладе дефицита витамина D в развитие и прогрессирование ПГПТ на до- и послеоперационном этапе свидетельствуют о необходимости обязательного исследования 25(OH)D у данной категории пациентов.

Обоснование. Ревматоидный артрит (РА) — аутоиммунное воспалительное заболевание с преимущественным поражением суставного аппарата, а также костной и мышечной ткани. Частота патологических фенотипов состава тела у пациентов с РА превышает таковую у здоровых лиц. Многочисленные факторы, связанные как с самим заболеванием, так и факторами образа жизни, могут влиять на состав тела у больных РА.

Цель. Оценить нутритивный статус и его связь с различными фенотипами состава тела у женщин с РА.

Материалы и методы. В исследование включена 91 женщина с РА (медиана возраста 60,0 [51,0; 67,0] лет). Выполнены анкетирование, определение статуса питания по опроснику Mini nutritional assessment (MNA), антропометрические измерения, клинико-лабораторное обследование. Для оценки состава тела и минеральной плотности кости (МПК) использовалась двухэнергетическая рентгеновская денситометрия.

Результаты. Риск мальнутриции и мальнутрицию суммарно имели 44% обследованных пациенток. Установлены корреляции между состоянием питания по опроснику MNA и общей и аппендикулярной мышечной массой (r=0,30; p=0,003 и r=0,35; p=0,001 соответственно), между индексом массы тела и МПК поясничного отдела позвоночника (r=0,23; p=0,030), МПК шейки бедра (r=0,30; p=0,004) и МПК общего показателя бедра (r=0,33; p=0,001). Многофакторный анализ выявил взаимосвязь саркопенического фенотипа с нутритивным статусом по MNA <24 баллов (­отношение шансов (ОШ) 2,85; 95% доверительный интервал (ДИ) 1,05–7,69; p=0,039), суточным потреблением кальция с пищей <500 мг/сут (ОШ 2,74; 95% ДИ 1,01–7,45; р=0,048) и окружностью плеча <25 см (ОШ 6,02; 95% ДИ 1,48–24,53; р=0,013). Фенотип ожирения ассоциировался со статусом питания по MNA <24 баллов (ОШ 4,97; 95% ДИ 1,33–18,54; р=0,018) и окружностью плеча >25 см (ОШ 4,07; 95% ДИ 1,21–13,77; р=0,024). Остеопоротический фенотип ассоциировался с возрастом >55 лет (ОШ 7,81; 95% ДИ 2,12–28,80; р=0,002), нутритивным статусом по MNA <24 баллов (ОШ 1,45; 95% ДИ 1,06–1,96; р=0,019) и низкой аппендикулярной мышечной массой (ОШ 4,57; 95% ДИ 1,38–15,13; р=0,013).

Заключение. Частота сниженного статуса питания составила 44% среди обследованных женщин с РА. Выявлено, что все патологические фенотипы состава тела ассоциировались со сниженным нутритивным статусом по MNA.

Статья представляет собой описание клинического случая возникновения остеонекроза нижней челюсти у пациентки, получающей антирезорбтивную терапию на фоне рака молочной железы и щитовидной железы (диагноз установлен в 2011 г.). Через год были начаты курсы химиотерапевтического лечения, парентерально вводилась золедроновая кислота 4 мг, а затем деносумаб 120 мг. Спустя 9 лет после начала химиотерапевтического лечения в поликлинике по месту жительства пациентке были удалены зубы 4.4 и 4.5, в течение 2 мес. отсутствовали признаки заживления костной раны, в связи с чем врач стоматолог-хирург провел ревизию лунок удаленных зубов, чем спровоцировал ухудшение состояния тканей полости рта, снизилось качество жизни больной. Через 4 мес. после удаления зубов 4.4 и 4.5 пациентка обратилась в стоматологическую поликлинику Тверского государственного медицинского университета, где до настоящего момента получает комплексное антибактериальное, противовоспалительное и общеукрепляющее лечение, самочувствие и качество жизни больной улучшились.